Когда день становится короче, Дания застает его смерть с топором в руках - вспотевший, уставший, но довольный. Вот-вот дров станет чуть больше, он соберет их, и огонь будет лизать толстые ветки, затем можно будет довольно растянуться на теплых шкурах и заснуть. Если боги будут на его стороне, то Норвегия ляжет рядом и будет долго на него смотреть, прежде чем уснет. Возможно, даже украдкой поцелует, и тогда придется удержаться от довольной ухмылки и притвориться спящим. Железо вонзается в древесину, а изо рта то и дело вырываются клубы пара – датчанин дышит, как лошадь, нуждающаяся в отдыхе. Связав внушительную охапку дров веревкой, он отправляется обратно и, не доходя до дома, видит Норвегию, напряженно всматривающегося в небо. - Эй, Нор! Вместо ответа норг поворачивается, его глаза потемнели - зрачки расползлись по синеве, лицо бледнее обычного, а руки судорожно вцепились в рукав рубашки – страх. От него воняет страхом. - Ты замерзнешь, - благодушно ворчит Дания, стараясь не обращать внимания. – Пошли внутрь. - Небо отравлено. Ты не видишь? На фиалковом небосводе танцуют ядовито-зеленые лучи, то собираясь более плотным строем, то рассыпаясь и растягиваясь в полыхающую корону. - Это Йормунгард, - говорит норвежец и сбрасывает руку со своего плеча. – Он вышел из океана и мы все умрем. Ты понимаешь? Отчаяние приходит на смену страху. - Он отравил наше небо.
Автор совсем не знал, чего хочет заказчик, и написал, как думалось. Не пинайте больно.)
762 слова
Говорят, что на датском полуострове и мелких островках, разбросанных по Балтийскому морю, довольно мягкая зима, влажная и ветреная; это все из-за теплого течения - Хендрик объясняет, что если бы не Гольфстрим, выживать было бы куда сложнее. Норвегии не понять этого - в январе его территории пронзающим холодом сковывает мороз, так что давно пришлось привыкнуть к условиям, в которых он находится. Летом, конечно, в Осло ничуть не хуже, чем в Копенгагене, но вот зимой.. пожалуй, непозволительная роскошь - покидать насиженное место, где никто не трогает и можно спокойно побыть в одиночестве, в кресле у камина, читая и неспешно потягивая глинтвейн. Но что поделать, если даже и вошедшее в традицию отшельничество начинает наскучивать, и хочется чего-то другого - двигаться, перемещаться, любоваться огнями чужих городов и страшным, бушующим морем, которое не может сковать даже самый прочный зимний лед? Тогда Кетиль уезжает из своей замерзшей и притихшей столицы, ища новых впечатлений у соседей. И к кому же ему отправиться, если у шведа с финном давным-давно своя, размеренная и тихая, семейная жизнь, и покой их не хочется нарушать; если Исландия не может предоставить ни капли живого тепла, поскольку сам поддается чарующей и коварной власти зимы; если Россия - грозный Брагинский, пугающий до дрожи в коленях и в то же время привлекающий внимание юного скандинава - едва кивает в ответ на пространное "Холодный год, правда?" и предлагает в качестве помощи лишь ящик своей волшебной славянской водки? Нет, водку норвежец при желании может взять и у Тино, а подарки от огромного варвара, как кажется Кетилю, брать опасно - зная, как близки их границы, стоит ожидать дружеского визита Ивана, а потом.. а потом.. Нет, Норвегия осторожен: жизнь научила его не доверять никому, а потому он выбирает из всех своих соседей, разношерстной скандинавской семьи, того, кто кажется ему наиболее понятным и простым. Да, датчанин и вправду открыт и все говорит как думает, что позволяет хоть ненадолго расслабиться в его присутствии, не ища двойного дна и подтекста в каждой фразе. Есть и что-то другое, что видит в нем Кетиль - радостный яростный блеск в синих, точно небо, глазах, и звериную насмешливость улыбки, и грубость - грубость извращенно-приятную для норвежца, что втайне лелеет полученные от вспыльчивого блондина синяки, но никогда не признается в этом даже себе самому. Каждую зиму у Дании есть верная примета - едва только холодные ветры с Северного моря начинают нещадно выжигать своим ледяным дыханием страну Кетиля, можно ставить чайник и доставать еще одно покрывало из медвежьей шкуры, потому что дома обязательно появится гость. Желанный или нет, решать не ему; все уже давно решено за них двоих. Когда день становится короче, а ночь все удлиняется, так, что рассвета боишься не дождаться вовсе, Хендрик принимает норвежца у себя, с самого порога старается согреть ладони того в своих горячих руках, смеясь, когда худенький скандинав негодующе отталкивает его. Усаживает Кетиля в кресло, вручив чашку крепко заваренного чая с кусочками фруктов; заводит беседу о чем-то, мало обращая внимания на то, что говорит один - если Норвегия и принимает участие, то только лишь как молчаливый слушатель, внимающий спокойно и расслабленно, не отводящий фиалково-синих глаз от лица. Датчанин совсем не умеет заботиться о ком-либо, и выходит-то у него совсем неуклюже, не как у привыкших к семейному быту шведа с финном - роняет себе на ногу раскаленную добела кочергу, ругается сквозь зубы беззлобно, но громко, и все старается укутать Кетиля в звериную шкуру до самых плеч, чтобы тот оттаял. Норвегия по-прежнему холоден, но ему приятны подобные ухаживания, хотя он хорошо отдает себе отчет, что стоит за грубоватой нежностью северного варвара. - Посиди со мной, Хендрик, - произносит он первую фразу за вечер, и Дания опускается на ковер возле его кресла, прислоняется широкой спиной к ногам норвежца. Тот скрывает улыбку за краем кружки - и треплет хозяина дома узкой ладонью по взлохмаченным светлым волосам - прикосновение выходит особенно уютным из-за того, что керамика передала тепло чая коже Кетиля. Разговаривать совсем необязательно, когда в непосредственной близости, чарующе-нестабильной, датчанин замирает подле него точно верный пес, охраняющий маленького принца. Когда день становится короче, всегда можно отыскать способ, как заставить его длиться до следующего утра. Нужно всего лишь не давать потрескивающему пламени в камине погаснуть - Дания время от времени подкладывает туда новых дров, светлых и пахнущих морозом; нужно смотреть на танцующие блики огня, гладя расслабленно пальцами жесткую шерсть медвежьей шкуры; нужно смотреть.. ..смотреть и не уснуть. Но Кетиль всегда засыпает, и тогда уж шумный обычно датчанин почти не дышит, боясь его спугнуть - сидит и любуется молчаливо и ласково. Потому что знает, что Норвегия никогда не узнает об этом взгляде. Это маленькая тайна, и раскрывать ее нельзя, чтобы в следующий раз все повторилось точно так же. У них обоих есть свои тайны. Разве что зимы всегда на двоих.
-
-
27.01.2010 в 06:01Железо вонзается в древесину, а изо рта то и дело вырываются клубы пара – датчанин дышит, как лошадь, нуждающаяся в отдыхе. Связав внушительную охапку дров веревкой, он отправляется обратно и, не доходя до дома, видит Норвегию, напряженно всматривающегося в небо.
- Эй, Нор!
Вместо ответа норг поворачивается, его глаза потемнели - зрачки расползлись по синеве, лицо бледнее обычного, а руки судорожно вцепились в рукав рубашки – страх. От него воняет страхом.
- Ты замерзнешь, - благодушно ворчит Дания, стараясь не обращать внимания. – Пошли внутрь.
- Небо отравлено. Ты не видишь?
На фиалковом небосводе танцуют ядовито-зеленые лучи, то собираясь более плотным строем, то рассыпаясь и растягиваясь в полыхающую корону.
- Это Йормунгард, - говорит норвежец и сбрасывает руку со своего плеча. – Он вышел из океана и мы все умрем. Ты понимаешь?
Отчаяние приходит на смену страху.
- Он отравил наше небо.
-
-
27.01.2010 в 11:01Спасибо автору
-
-
27.01.2010 в 13:48-
-
27.01.2010 в 15:04Заказчик ^___^
-
-
27.01.2010 в 15:49MaryIL
Очень рад что понравилось исполнение
Автор
-
-
27.01.2010 в 20:43Спасибо заказчику за интересную идею, спасибо автору за чувственное и приятное исполнение.
-
-
27.01.2010 в 20:49спасибо автору за чувственное и приятное исполнение.
Автор
-
-
19.02.2010 в 17:40-
-
19.02.2010 в 19:20Спасибо, очень приятно слышать
Автор
-
-
25.05.2010 в 21:17762 слова
Говорят, что на датском полуострове и мелких островках, разбросанных по Балтийскому морю, довольно мягкая зима, влажная и ветреная; это все из-за теплого течения - Хендрик объясняет, что если бы не Гольфстрим, выживать было бы куда сложнее. Норвегии не понять этого - в январе его территории пронзающим холодом сковывает мороз, так что давно пришлось привыкнуть к условиям, в которых он находится. Летом, конечно, в Осло ничуть не хуже, чем в Копенгагене, но вот зимой.. пожалуй, непозволительная роскошь - покидать насиженное место, где никто не трогает и можно спокойно побыть в одиночестве, в кресле у камина, читая и неспешно потягивая глинтвейн. Но что поделать, если даже и вошедшее в традицию отшельничество начинает наскучивать, и хочется чего-то другого - двигаться, перемещаться, любоваться огнями чужих городов и страшным, бушующим морем, которое не может сковать даже самый прочный зимний лед? Тогда Кетиль уезжает из своей замерзшей и притихшей столицы, ища новых впечатлений у соседей. И к кому же ему отправиться, если у шведа с финном давным-давно своя, размеренная и тихая, семейная жизнь, и покой их не хочется нарушать; если Исландия не может предоставить ни капли живого тепла, поскольку сам поддается чарующей и коварной власти зимы; если Россия - грозный Брагинский, пугающий до дрожи в коленях и в то же время привлекающий внимание юного скандинава - едва кивает в ответ на пространное "Холодный год, правда?" и предлагает в качестве помощи лишь ящик своей волшебной славянской водки?
Нет, водку норвежец при желании может взять и у Тино, а подарки от огромного варвара, как кажется Кетилю, брать опасно - зная, как близки их границы, стоит ожидать дружеского визита Ивана, а потом.. а потом.. Нет, Норвегия осторожен: жизнь научила его не доверять никому, а потому он выбирает из всех своих соседей, разношерстной скандинавской семьи, того, кто кажется ему наиболее понятным и простым. Да, датчанин и вправду открыт и все говорит как думает, что позволяет хоть ненадолго расслабиться в его присутствии, не ища двойного дна и подтекста в каждой фразе. Есть и что-то другое, что видит в нем Кетиль - радостный яростный блеск в синих, точно небо, глазах, и звериную насмешливость улыбки, и грубость - грубость извращенно-приятную для норвежца, что втайне лелеет полученные от вспыльчивого блондина синяки, но никогда не признается в этом даже себе самому. Каждую зиму у Дании есть верная примета - едва только холодные ветры с Северного моря начинают нещадно выжигать своим ледяным дыханием страну Кетиля, можно ставить чайник и доставать еще одно покрывало из медвежьей шкуры, потому что дома обязательно появится гость. Желанный или нет, решать не ему; все уже давно решено за них двоих.
Когда день становится короче, а ночь все удлиняется, так, что рассвета боишься не дождаться вовсе, Хендрик принимает норвежца у себя, с самого порога старается согреть ладони того в своих горячих руках, смеясь, когда худенький скандинав негодующе отталкивает его. Усаживает Кетиля в кресло, вручив чашку крепко заваренного чая с кусочками фруктов; заводит беседу о чем-то, мало обращая внимания на то, что говорит один - если Норвегия и принимает участие, то только лишь как молчаливый слушатель, внимающий спокойно и расслабленно, не отводящий фиалково-синих глаз от лица. Датчанин совсем не умеет заботиться о ком-либо, и выходит-то у него совсем неуклюже, не как у привыкших к семейному быту шведа с финном - роняет себе на ногу раскаленную добела кочергу, ругается сквозь зубы беззлобно, но громко, и все старается укутать Кетиля в звериную шкуру до самых плеч, чтобы тот оттаял.
Норвегия по-прежнему холоден, но ему приятны подобные ухаживания, хотя он хорошо отдает себе отчет, что стоит за грубоватой нежностью северного варвара.
- Посиди со мной, Хендрик, - произносит он первую фразу за вечер, и Дания опускается на ковер возле его кресла, прислоняется широкой спиной к ногам норвежца. Тот скрывает улыбку за краем кружки - и треплет хозяина дома узкой ладонью по взлохмаченным светлым волосам - прикосновение выходит особенно уютным из-за того, что керамика передала тепло чая коже Кетиля. Разговаривать совсем необязательно, когда в непосредственной близости, чарующе-нестабильной, датчанин замирает подле него точно верный пес, охраняющий маленького принца.
Когда день становится короче, всегда можно отыскать способ, как заставить его длиться до следующего утра. Нужно всего лишь не давать потрескивающему пламени в камине погаснуть - Дания время от времени подкладывает туда новых дров, светлых и пахнущих морозом; нужно смотреть на танцующие блики огня, гладя расслабленно пальцами жесткую шерсть медвежьей шкуры; нужно смотреть..
..смотреть и не уснуть. Но Кетиль всегда засыпает, и тогда уж шумный обычно датчанин почти не дышит, боясь его спугнуть - сидит и любуется молчаливо и ласково. Потому что знает, что Норвегия никогда не узнает об этом взгляде. Это маленькая тайна, и раскрывать ее нельзя, чтобы в следующий раз все повторилось точно так же.
У них обоих есть свои тайны. Разве что зимы всегда на двоих.
-
-
26.05.2010 в 05:03Спасибо, автору)
-
-
26.05.2010 в 08:40Пожалуйста, заказчику~
Автор