1.25

[вайтлоу]

Пруссия, Германия.
Жизнь Пруссии после второй мировой войны. Внутренние переживания от исчезновения государства и того, что часть его ныне принадлежит России, при желании автора можно и утешение в алкоголе. Германия, помогающий брату справится с ситуацией, несмотря на собственные проблемы после войны. И, я вас умоляю, никаких пейрингов среди немецкоговорящей тройки и с Венгрией тоже не надо. Они могут ходить в гости, пить вместе, что угодно, только не пейринги. Вот броманс можно.

@темы: Германия, первый тур, выполнено, Пруссия

Comments

[Гость]

Комната была очень большой - бывшая бальная зала, с огромными окнами от пола до потолка, зеркалами по стенам...
Окна пришлось заложить, а зеркала снять. Как и дорогой паркет, и хрустальную люстру...
Теперь в комнате разруха и бардак.
Как и в душе у Пруссии, так что ничего удивительного, что отданное ему помещение быстро обрело черты своего хозяина. Германия теперь опасается заходить к брату, но делать нечего - сам Гилберт совершенно ясно дал понять, что из комнаты не выйдет ни за что в жизни. Приходится приносить Пруссии подносы с едой - раз в день, и то каждый раз остается что-то. Людвиг старается не жалеть его, зная, что брату такое вряд ли будет приятно.
Но все равно - каждый раз, видя Гилберта таким, какой тот стал, Германия пару сотых долей секунды сомневается, что это по-прежнему его старший брат.
И дело даже не в шрамах и не в бинтах, и не в драной одежде... что-то новое появилось в выражении глаз Пруссии. Затравленное. Людвиг бы даже подумал, что во взгляде Гилберта появился страх, но это слишком абсурдная мысль. Ее можно оборвать в самом начале и не дать себе думать о том, что стало причиной появления этой слабости.

Людвиг считает про себя до десяти, прежде чем отворить тяжелую дверь и быстро проскользнуть внутрь. Привычно уворачивается от летящей в голову подушки, радуясь, что ничего тяжелее Гилберту сейчас не поднять. Сломанные пальцы на правой руке не позволят.
- Запад, - голос Пруссии гулко раздается в практически пустой комнате.
Из мебели всего - кровать, две табуретки и огромный гардероб - остатки былой роскоши.
- Восток, - в тон ему отвечает Германия, едва сдержав улыбку. Такое приветствие уже стало ритуалом, своеобразные пароль и отзыв, в которых не возможно ошибиться. - Есть будешь?
- Буду, - неожиданно отвечает Пруссия.
Кровать скрипит - видимо, Гилберт садится, выбираясь из-под одеяла. Людвиг присматривается повнимательнее, различая в темноте волосы брата.
Потом становится видно и бинты. Сейчас уже не так много, как было раньше, когда Германия только привел брата сюда. Сколько же времени прошло? Несколько месяцев или уже около года?
- Мы выбираемся из экономической ямы постепенно, - Людвиг, держа поднос двумя руками, чтобы не уронить, доходит до кровати и садится в ногах у брата. - Австрия там помогает, Венгрия...
- Заткнись, Запад, - обрывает Пруссия, сжимает кулаки и шипит от боли. Как рассерженная кошка. Домашняя, прирученная уже. - Что там у тебя?
Гилберт принюхивается, подбираясь поближе, Германия чувствует тепло его тела рядом с собой и едва заметно улыбается - все-таки брат постепенно оправляется от ран, начинает вести себя хоть немного похоже на себя довоенного.
- Суп, картошка, сосиски... - послушно перечисляет Людвиг, ставя поднос на простынь. - Как твоя рука?
- Твой макаронник тебя бросил? - походя осведомляется Пруссия, принюхиваясь к тарелкам с едой.
Германия закусывает губу и поднимается на ноги:
- Во-первых, он не мой. Во-вторых, у него и самого сейчас не слишком простая ситуация.
Гилберт недоверчиво хмыкает - уже в спину Людвигу.
- Потом принесешь поднос на кухню, - откликается на это Германия. - И следующего я не принесу. Только если сам попросишь, но для этого меня ведь надо найти в доме, да?
- Запад, ты идиот, - на удивление спокойно усмехается Пруссия. - Я до двери-то не дойду.
- Не ври, - отрезает Людвиг, стоя на пороге. - Я оставлю ее открытой. На всякий случай.

Пруссия, больше похожий на призрака, появляется в спальне брата через пару дней.
Только начинается рассвет, и Германия еще спит. Прямо в одежде, вытянувшись поперек кровати, так что ноги свешиваются до пола. Гилберт пару минут смотрит на брата, решая, разбудить его - как раньше, ведро воды на голову и командирское "Подъем!" на ухо - или дать поспать еще. Мало ли, может, именно в этот момент Людвигу снится что-то хорошее.
Пруссия трясет головой, гадая, какого дьявола он стал таким сентиментальным, и придумывает для себя компромисс. Утренний душ отменяется, но гаркнуть "Подъем" Пруссии ничего не мешает. Но Германия не реагирует на его голос, всхрапывает и переворачивается на бок.
- Ах ты... - возмущенно вскидывается Гилберт, закусывает губу и заставляет себя направиться искать ведро.
После того, как утром он уже воевал со своим телом, чтобы подняться на ноги и пройти хотя бы несколько шагов, организм слушается почти превосходно.
Почти - потому что ходить быстро и не хромать Пруссия еще не может, да и после каждого десятка шагов нужно отдыхать. Переводить дыхание, успокаивать заходящееся сердце, ждать, пока темнота перед глазами отступит хотя бы на метр и можно будет идти дальше.
- Все это... не имеет значения, - убеждает себя Гилберт, возвращаясь с кухни в комнату Людвига. - Просто новый круг, побери его дьявол.
Когда Пруссия, от души замахнувшись, выливает воду на голову Германии, он уже почти верит в то, что прошлый разгром и его последствия ему просто приснились.
Нет ничего, что способно уничтожить его. Он ведь бессмертен - еще с тех пор, когда маленький Запад вытребовал обещание никогда его не оставлять и не сметь умирать, пока жив сам Людвиг.
А уж Германии-то помереть никто не позволит.

[вайтлоу]

Заказчик очень счастлив

я уже высказался в асечге *_*
но все равно -